Джорджо Мария НИКОЛАИ ПОСЛОВИЦЫ В ТВОРЧЕСТВЕ Н.В.ГОГОЛЯ
Общеизвестно, что и прозаические, и стихотворные произведения русской литературы, особенно принадлежащие перу писателей-классиков, изобилуют пословичными выражениями. Такие писатели, как Крылов, Пушкин, Грибоедов, Гоголь, Тургенев, Островский (заглавиями многих его комедий выступают пословицы) и Чехов щедро использовали существующие пословичные выражения и нередко сами придумывали новые, вошедшие сразу в народный язык. Я намеренно использовал общий термин пословичные выражения, ибо часто возникают терминологические сложности: за исключением крылатых слов - коротких цитат отдельных авторов, ставших нарицательными - непросто отличить пословицу от поговорки, т.к. в силу самой своей природы они не поддаются однозначному чёткому определению. Владимир Иванович Даль, самый известный русский паремиограф, отличавший пословицу от поговорки как "ягодку" от "цветочка", назвал свой огромный сборник из более чем 30.000 единиц, опубликованный в 1861 - 1862 годах, "Пословицы русского народа" и, по его собственным словам, включил в него наряду с пословицами и поговорками "прибаутки, загадки, поверья, приметы, суеверья и много речений, коим не сумею дать общей клички, даже простые обороты речи, условно вошедшие в употребление" (1). Во введении к своему сборнику после предварительного замечания о том, что благодаря "краткости и меткости своей" стали пословицами изречения многих русских писателей ("и здесь нельзя не вспомнить Крылова и Грибоедова"), учёный подчёркиваeт: "я включал в сборник свой те только из этих изречений, которые случилось мне слышать в виде пословиц, когда они, принятые в устную речь, пошли ходить отдельно" (2). Сколь богата пословицами и поговорками русская литература, столь скудны на размышления о них известнейшие русские писатели. Гоголь представляет в этом смысле одно из немногих исключений, ибо в "Выбранных местах из переписки с друзьями" во фрагменте "В чём же наконец существо русской поэзии и в чём её особенность" он, хоть и вкратце, останавливается на природе и функциях пословиц и на мысли о том, что именно в пословицах русский народ черпает свою силу. "Пословица - пишет он, - не есть какое-нибудь вперёд поданное мнение или предположенье о деле, но уже подведённый итог делу, отсед, отстой уже перебродивших и кончившихся событий, окончательное извлеченье силы дела из всех сторон его, а не из одной". Гоголь считает, что мудрость русских пословиц - это "тот самый ум, которым крепок русский человек, ум выводов, так называемый задний ум". Именно этим умом преимущественно перед другими людьми наделён русский человек, и посему в патриотическом порыве Гоголь, не колеблясь, утверждает, что русские пословицы "значительнее пословиц всех других народов". "Сверх полноты мыслей, уже в самом образе выраженья" в них отразилось много национальных особенностей. Благодаря своей дедуктивной природе, пословицы как плод многовекового опыта могут выражать основную суть явлений и состояний души; в центре их внимания всегда находится человек и его жизнь, и пословицы, "как стоглазый Аргус", наблюдают за ними. Относительно "заднего ума" требуется одно уточнение. Это выражение в основном использовалось и продолжает использоваться в том смысле, что каждому легко говорить, что надо было сделать, когда нечто уже случилось, ошибка уже совершена и уже слишком поздно исправлять её. Эта мысль выражена и в некоторых итальянских пословицах, например, "Del senno di poi son piene le fosse" (букв. Задним умом полны могилы), "Dopo l'errore ogni asino e' dottore" (букв. После ошибки всякий осёл ученый), "Dopo il fatto ognuno e' savio" (букв. После того, как что-то случилось, всякий мудр). Но этому выражению давали и другое объяснение: задний ум человек мог бы приобрести со временем путём ошибок, умением учиться на них и исправляться. Следовательно, в это выражение вкладывался и положительный смыл, как отмечал уже в первой половине ХIX века великий русский фольклорист Иван Михайлович Снегирёв в книге "Русские в своих пословицах" (3). Именно к последнему объяснению, выделяя его, обращается Гоголь, когда характеризует искомое выражение как проявление чрезвычайной мудрости, отличающей русского человека. Гоголь приписывает пословицам значительную убедительность и подчеркиваeт, что достаточно уместно использовать в речи одну из них, чтобы закончить речь и "объяснить её вдруг народу, как бы сама по себе ни была она свыше его понятия". Значительно количество пословиц и поговорок, созданных более или менее осознанно блестящими представителями русской литературы, хотя, как отмечалось, "не всегда удаётся с уверенностью сказать, принадлежит то или иное выражение писателю даннного произведения или писатель услышал его из уст народа" (4). Возьмём в качестве примера Крылова и Грибоедова: большая часть стихов из крыловских басен и из грибоедовской комедии "Горе от ума" вошла в народный язык. Гоголь же, в отличие от них, не создал много пословиц, но наравне с двумя цитированными авторами и, может быть, даже в большей степени, чем они, щедро использовал распространённые в народе пословицы, в свою очередь возможно восходившие к иностранным источникам или к Священному Писанию. Мне кажется уместным остановиться в первую очередь на наиболее известных пословицах и поговорках, о которых с уверенностью можно сказать, что они порождены произведениями Гоголя. В XI главе "Мёртвых душ" в порыве лиризма автор восклицает: "Русь! Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу". Выражение "из прекрасного далека" по-русски используется, порой иронично, чтобы подчеркнуть, что издалека родная страна часто кажется преображённой, предстаёт в выгодном свете, всё в ней выглядит счастливым, процветающим, благополучным. В итальянских пословицах расстояние расценивается как средство против болезненных ситуаций, мучительных чувств ("La lontananza e' una buona medicina" (букв. Расстояние - хорошее лекарство); "La lontananza ogni gran piaga sana" (букв. Разлука излечивает любую большую рану); "Occhio non vede cuore non duole" (букв. Глаза не видят - сердце не болит); "Lontananza porta dimenticanza"(букв. Разлука приводит к забвению). В цитированной выше гоголевской поэме в прозе главный герой Чичиков спрашивает у помещика Собакевича, уже откровенно негативно выразившегося о некоторых городских властях, его мнение о полицмейстере: "Мошенник! - сказал Собакевич очень хладнокровно, - продаст, обманет, ещё и пообедает с вами! Я их знаю всех: это все мошенники, весь город там такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. Все христопродавцы". [Первая часть, V глава]. Из этого пассажа родилась пословица "мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет", используемая, чтобы осудить ту среду, в которой все придаются надувательству, мошенничеству и обману. Одна итальянская пословица считает всеобщую непорядочность само собой разумеющейся и выражает снисходительность к ней: "Imbrogliandoci uno con l'altro si campa tutti quanti" (букв. Обманывая друг друга, все мы живём). В "Ревизоре", когда городничий узнаёт о ближайшем приезде проверяющего, его охватывает беспокойство, и он начинает созывать представителей власти, в том числе ищет и местного судью: "А подать сюда Ляпкина - Тяпкина". "Говорящая" фамилия придумана писателем на основе разговорного выражения "делать что-либо тяп-ляп". Эта реплика из первой сцены первого акта стала шутливой пословицей о том, что виноватых в неисполнении служебных обязанностей призовут к ответу. У нас существует выражение "Onori e oneri" (букв. Почести и обязанности), всерьёз утверждающее, что если кто-то занимает видную должность, то он должен нести ответственность за непорядочное недостойное поведение. Другой фразеологизм из "Ревизора" - свинья в ермолке, используемый в отношении надменного, спесивого, чванливого человека, безосновательно имеющего о себе слишком высокое мнение. В письме к одному петербургскому другу Хлестаков насмехается над тупостью провинциальных чиновников посещённого им городка, принявших его за столичного ревизора. Он пишет о попечителе богоугодных заведений Артемии Филипповиче Землянике: "Земляника - совершенная свинья в ермолке". Гоголь в "Замечаниях для господ актёров" охарактеризовал этого персонажа как "очень толстого, неповоротливого и неуклюжего человека, но при всем том проныру и плута. Очень услужлив и суетлив". Земляника, услышав слова Хлестакова, обращается к зрителям и восклицает: "И неостроумно! Свинья в ермолке! где ж свинья бывает в ермолке?" [пятый акт, сцена VIII]. Выражение брать борзыми щенками, также ставшее нарицательным, используется для пронзительно-ироничного осуждения тех, кто занимает государственные должности и принимает дары в натуре, явно предлагаемые ему, чтобы получить услуги, недозволительные по закону. Это выражение также восходит в "Ревизору" [первый акт, сцена I]. Его произносит судья Ляпкин - Тяпкин в ответ на слова городничего, защищаясь от обвинения во взятках и говоря, что это лишь грешки: "Что ж вы полагаете, Антон Антонович, грешками?" - спрашивает у него судья (любитель охоты) и добавляет: "Я говорю всем открыто, что беру взятки, но чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело". На что городничий отвечает: "Ну, щенками, или чем другим - всё взятки". Итальянские фразеологизмы "рrendere la bustarella" (букв. брать конвертик) и "ungere le ruote" (букв. смазывать колеса) указывают на акты коррупции, когда с помощью денег хотят получить незаконные услуги. Городничий, обвиняемый местными купцами в безграничной жадности, становится адресатом поговорки на Антона и Онуфрия: "Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесёшь, ни в чём не нуждается; нет, ему ещё подавай: говорит, и на Онуфрия его именины" [четвёртый акт, сцена X]. В пословицу вошли и две другие фразы из "Ревизора", одна осуждает преувеличенные крайности, другая - того, кто похваляется не присущими ему качествами и поступками, являющимися всего лишь плодами его собственной фантазии. Первая фраза "Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?" является репликой городничего в адрес учителя истории Луки Лукича Хлопова: "Он учёная голова - это видно, и сведений нахватал тьму, но только объясняет с таким жаром, что не помнит себя. Я раз слушал его: ну покамест говорил об ассириянах и вавилонянах - ещё ничего, а как добрался до Александра Македонского, то я не могу вам сказать, что с ним сделалось. Я думал, что пожар, ей-богу! Сбежал с кафедры и что есть силы хвать стулом об пол. Оно конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать? От этого убыток казне". [первый акт, сцена I]. Второй фразеологизм - лёгкость в мыслях необыкновенная - произносит Хлестаков, когда он, чтобы возбудить восхищение у слушающих, приписывает себе авторство чужих произведений и хвастается расположением к нему высокопоставленных особ, с которыми он даже незнаком: "Моих, впрочем, много есть сочинений- говорит он, - "Женитьба Фигаро", "Роберт-Дьявол", "Норма". Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: "Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь". Думаю себе: "Пожалуй, изволь, братец!" И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня лёгкость необыкновенная в мыслях" [третий акт, сцена VI]. Всеизвестно, что Гоголь придавал большое значение смеху: "Смех значительней и глубже, чем думают". Синтез этих размышлений - в распространённом фразеологизме "смеяться сквозь слёзы" из следующего пассажа "Мёртвых душ" [часть первая, VII глава]: "И долго ещё определено мне чудной властью идти об руку с моими странными героями, озирать всю громадно несущуюся жизнь, озирать её сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слёзы!" К повести "Тарас Бульба" восходит одна поговорка, которую до сих пор часто используют в переносном смысле, чтобы подтвердить, что ещё есть силы, что человек ещё в состоянии выполнять трудную работу, заниматься непростой деятельностью и порой, чтобы шутливо заверить, что несмотря на годы кто-то находится в хорошей физической форме - есть ещё порох в пороховницах. По значению этот фразеологизм схож с нашими : "аvere molte frecce al proprio arco" (букв. иметь много стрел в своём луке); "аvere molte cartucce da sparare" (букв. не расстрелять ещё много патронов); "аvere molti colpi in canna" (букв. иметь много зарядов в стволе). Гоголь пишет: "А что, паны? - сказал Тарас, перекликнувшись с куренными. - Есть ещё порох в пороховницах? Не ослабела ли козацкая сила? Не гнутся ли козаки?" И они отвечают: "Есть ещё, батько, порох в пороховницах. Не ослабела ещё козацкая сила; ещё не гнутся казаки!" [глава IX]. Вошедший в употребление шутливый фразеологизм дело не вытанцовывается означает, что что-то не складывается, не получается должным образом, желаемая цель не достигнута. По-итальянски мы говорим "fare cilecca" (букв. сделать осечку), "fare fiasco" (букв. сделать фиаско), "fare un buco nell'acqua" (букв. сделать дырку в воде) , "non cavare un ragno dal buco" (букв. не достать паука из дырки). Обычно этот фразеологизм возводят к повести Гоголя "Заколдованное место", последней части из "Вечеров на хуторе близ Диканьки". Едва подвыпивший старик пустился в пляс на поляне, и пишет Гоголь: "хотел разгуляться и выметнуть ногами на вихорь какую-то свою штуку, - не подымаются ноги, да и только!". Он пробует ещё раз, но "ноги как деревянные стали! "Вишь, дьявольское место! вишь, сатанинское наваждение! впутается же ирод, враг рода человеческого!" Ну, как наделать страму перед чумаками? Пустился снова и начал чесать дробно, мелко, любо глядеть; до середины - нет! не вытанцовывается, да и полно!" Стали нарицательными и тридцать пять тысяч курьеров, о которых в VI сцене третьего акта "Ревизора" говорит важным лицам городка, в который он попал, Хлестаков с тем, чтобы восхвалить самого себя: "Один раз - хвастается он, - даже управлял департаментом. И странно: директор уехал, - куда уехал, неизвестно. Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять место? Многие из генералов находились охотники и брались, но подойдут, бывало, - нет, мудрено. Кажется, и легко на вид, а рассмотришь - просто чёрт возьми! После видят, нечего делать, - ко мне. И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры... можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров! Каково положение? - я спрашиваю. "Иван Александрович ступайте департаментом управлять!"". В крупных русских паремиологических сборниках отмечено значительное количество пословиц и поговорок, введенных в обиход Гоголем, хотя и не такое большое, как из произведений Крылова и Грибоедова. Обширно и число народных пословиц и поговорок, вошедших в текст произведений писателя. В этой связи А. Н. Кожин отмечает, что стандартизованный литературный язык [....] обогащается словами и выражениями, конструкциями и оборотами разговорного народного языка (5). Со временем получили символическое звучание, стали нарицательными, благодаря типичности своей характерных черт, особенно заметных при сопоставлении их друг с другом, почти все герои произведений Гоголя - мимоходом заметим, что его фамилия - это название вида утки, от которого происходит распространённый фразеологизм гоголем ходить со значением "кичливо шествовать примерно так, как ходит это перепончатопалое животное". Универсальный символизм гоголевских персонажей, особенно отрицательных черт их характеров, с очевидностью заметен в наиболее известных его произведениях, в "Мёртвых душах" и в "Ревизоре". Чичиков - это хитрый бессовестный аферист, порой доброжелательный и медоточивый, всегда готовый, если ему это выгодно, приспособиться к желаниям и наклонностям встреченных им помещиков, но в действительности стремящийся лишь извлечь из них максимальную выгоду. Кифа Мокиевич - человек кроткий, посвятивший себя поиску абстрактных истин и развитию абсурдных идей. Коробочка стала синонимом мелочной, скаредной, скупой, жадной до денег женщины, сосредоточенной на идее накопления. Ноздрёв - болтун и хвастун, способный на жульнические предприятия, но малозначительный человек. Плюшкин - помещик жадный до болезненности. Собакевич грубый, скупой и прожорливый ретроград. Манилов - человек со слащавыми манерами, болтун, предающийся фантазиям. Что же касается главного героя "Ревизора", Хлестакова - это символ лжеца, обманщика, хвастуна, фанфарона и бахвала. С моей точки зрения, имеет смысл остановиться на одном небезынтересном аспекте, характерном не только для Гоголя, но для него имеющим особое значение: на страницах гоголевских произведений присутствует множество пословичных выражений, еще не выделенных как пословицы. Бесполезно искать их в паремиологических словарях и в словарях крылатых слов, хотя у них есть все необходимые признаки для того, чтобы попасть на эти страницы, возможно в значении, зависимом от используемого контекста и несколько отличном от исконного. В некоторых случаях достаточно было бы добавления, перемещения или удаления одного слова, чтобы придать этим фразам метрический или хотя бы ритмический рисунок, характерный для пословиц. Речь идёт о тех языковых единицах, которые, даже по извлечению их из исконного произведения имеют законченный смысл и благодаря своей краткости, убедительной назидательности и часто присущим им ассонансам, во многих гоголевских произведениях кажутся изысканными пословицами. Они в основном двухчленны, вторая часть имеет по отношении к первой усилительную функцию или находится в оппозиции к ней, и даже самые простые из них сконцентрированы на одном понятии. В качестве предпосылки хотелось бы сказать, что весьма значимые "скрытые" пословицы, которые я собираюсь процитировать, являются лишь малой частью речений, замеченных мною в процессе многолетнего чтения Гоголя. Видимо, для исчерпывающего списка необходимо новое, систематическое, "прицельное" прочтение всех гоголевских произведений методом сплошной выборки, не исключая богатой переписки писателя с родственниками, друзьями и знакомыми. Вот в качестве примера краткий список этих "скрытых" пословиц, начиная с первого произведения Гоголя "Вечeра на хуторе близ Диканьки", опубликованного в 1832 году: "Приснись тебе всё, что есть лучшего на свете - но и то не будет лучше нашего пробуждения!" ("Mайская ночь, или Утопленница"); "Человeк без честного рода и потомства, что хлебное семя, кинутое в землю и пропавшее даром в земле" ("Страшная месть"), и Гоголь добавляет: " Всходу нет - никто и не узнает, что кинуто было семя"; "Для человека нет большей муки, как хотеть отмстить, и не мочь отмстить" ( Ibidem ); "Чудно устроено на нашем свете! Всё, что ни живёт в нём, всё силится перенимать и передразнивать один другого" ("Ночь перед Рождеством"); "Слава не может дать наслаждения тому, кто украл её, а не заслужил; oна производит постоянный трепет только в достойном её" ("Портрет" из сборника "Арабески"); "Тaкая уж надувательная земля! Toлько и лезет тому счастье, кто глуп, как бревно, ничего не смыслит, ни о чём не думает, ничего не делает" (из комедии "Игроки"); "Счастлив семьянин у кого [свой] угол, но горе холостяку" ("Mёртвые души", гл. VII); "Eсть люди, имеющие страстишку нагадить ближнему, иногда вовсе без всякой причины" (Ibidem, гл. IV); "В ином случае много ума хуже, чем бы его совсем не было" ("Ревизор", первый акт, сцена I). И наконец, один особый случай. В "Театральном разъезде после представления новой комедии" - театральном произведении, не предназначенном Гоголем к постановке на сцене и, как известно, содержащим своего рода эстетическую программу автора - на последней странице можно прочесть последовательно одну за другой шесть фраз, которые могли бы войти в пословицу: "Mир как водоворот: движутся в нём вечно мнения и толки, но всё перемалывает время"; "Kак шелуха, слетают ложные и, как твёрдые зёрна, остаются недвижные истины"; "Что признавалось пустым, может явиться потом вооружённое строгим значеньем"; "В глубине холодного смеха могут отыскаться и горячие искры вечной, могучей любви"; "Гордый и сильный человек является ничтожным и слабым в несчастии, а слабый возрастает, как исполин, среди бед"; "Kто льёт часто душевные, глубокие слёзы, тот, кажется, более всех смеется на свете!". В заключение следует отметить, что в глубинах гоголевской прозы можно найти целый клад народной мудрости, скрытые пословицы, которые ждут ещё, чтобы их оценили в пословичном статусе. Перевод Ю. В. Николаевой
Примечания: © G.M. Nikolai
Источник: http://www.utoronto.ca/tsq/30/nikolai30.shtml |
Общеизвестно, что и прозаические, и стихотворные произведения русской литературы, особенно принадлежащие перу писателей-классиков, изобилуют пословичными выражениями. Такие писатели, как Крылов, Пушкин, Грибоедов, Гоголь, Тургенев, Островский (заглавиями многих его комедий выступают пословицы) и Чехов щедро использовали существующие пословичные выражения и нередко сами придумывали новые, вошедшие сразу в народный язык. Я намеренно использовал общий термин пословичные выражения, ибо часто возникают терминологические сложности ...